Эта история произошла давно, на заре отечественного капитализма, когда в судах еще не было рамок-металлоискателей, приставов, и в суд мог прийти кто угодно. Но, как и сейчас, так и тогда никто не был застрахован от судебной ошибки.
Однажды двое приятелей (назовем их П. и Ш.) решили устроить бизнес на продаже соков через аптечную сеть. У П. был пустой ангар-склад, простаивающий без дела, Ш. был владельцем сети аптек, где приятели и собирались реализовывать соки в тетрапаках, какие в те далекие времена только входили в употребление.
Владелец аптек Ш. выделил на закупку продукции аванс, а П. от своего имени и на свой страх и риск заключил договор с поставщиком соков из другого города. Первые два контейнера соков были успешно реализованы в аптечной сети, прибыль была небольшой, но вдохновила новоиспеченных предпринимателей. Под свою ответственность П., взяв у Ш. очередной аванс под закупку соков, заказал третий контейнер, да не учел, что заказ пришелся как раз на Новый Год. Третий контейнер шел долго по причине праздников, в итоге к его приходу в пункт назначения все соки перемерзли. Погоревав, П. составил акты о вскрытии контейнера и порче товара, собираясь отнести убытки на обоюдный счет П. и Ш., и объявил поставщику, что окончательная оплата за соки пока откладывается на неопределенное время.
Однако Ш. был другого мнения. Он обвинил П. в мошенничестве и инициировал возбуждение уголовного дела по ст.159 ч.3 УК РФ (хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием, то есть мошенничество в крупном размере).
И как не пытался П. объяснить, что имел место обычный производственный риск, что соки перемерзли ввиду длительного срока поставки (почти 4 месяца) по вине железной дороги, Ш. настаивал на виновности П.
Следователь была слишком молода, чтобы суметь разобраться в тонкостях этого дела, и предъявила обвинение П. Причем, потерпевшим по делу следователь признала и Ш. и поставщика соков. Этому следователю П. принес все документы о порче продукции, установленной при вскрытии контейнера, следователь приобщила их к делу, но когда дело оказалось в суде, этих документов в деле не оказалось.
П. был настолько уверен в своей невиновности, что не стал нанимать адвоката на следствии и в суде. К адвокату он пошел только тогда, когда уже в судебных прениях прокурор попросила суд назначить П. наказание в виде лишения свободы.
П. понял, что дело зашло слишком далеко, и пошел к адвокату. Ему повезло, что перед последним словом подсудимого судья объявил двухдневный перерыв.
Когда П. пришел ко мне заключать договор на защиту, в руках он вертел претензию от поставщика, в которой было указано, что поставщик признает факт порчи продукции, однако требует полной оплаты. В противном случае поставщик угрожал обратиться в суд с иском о взыскании недостающих денег за поставленные соки.
В последнем слове подсудимый отдал судье претензию лично, поскольку в этой стадии права заявлять ходатайства адвокату не предусмотрено.
Судья взял документ и объявил, что он будет изучен в совещательной комнате. Посовещавшись, судья вышел и объявил, что документ приобщен к делу, но остановить судебную машину этот документ не смог. П. был признан виновным и осужден на два года лишения свободы, но условно. При этом с П. была взыскана сумма по иску прокурора в пользу Ш. и поставщика.
П. не считал себя виновным, и потому я помог составить ему жалобу в вышестоящий суд, где представлял его интересы. Жалоба была рассмотрена, приговор был отменен и направлен в тот же суд на новое рассмотрение.
При новом рассмотрении другой судья все поняла, тщательнее исследовала все документы по делу, особенно претензию поставщика, вынесла в отношении П. оправдательный приговор, и никаких денег, кроме как адвокату, П. никому не платил.